Облака

Так же молча поднялся, подошел к окну, пристально вгляделся в бегущие над самыми крышами домов тяжелые, густые облака... Вот они поредели, ветер их погнал вверх, Андрей повернулся, спокойно произнес:

— Этого следовало ожидать, потому-то и писем от нее более не было. За меня не тревожьтесь, переживу и этот удар, если ранение на фронте считать первым. Так тому и быть! Есть причина для раздумий.

Кто-то что-то ему говорил, как могли успокаивали, намекали, что Елена — не свет в окне, в селе, мол, таких Елен.»

Андрей ничего этого не слышал, и перед тем, как выйти во двор, сам себе сказал: «Умно изрек известный мыслитель Пейн: «Я чту человека, способного улыбаться в беде, черпать силы в горе и находить источник мужества в размышлении…»

Однажды Андрей, возвращаясь с МТС, где работал слесарем (наука эта ему была знакома еще до призыва в армию, подкрепил ее в танковых войсках), увидел идущую ему навстречу Е-гену. Он как был спокойным, таким и продолжал оставаться (перегорело), она же заметалась, попыталась обойти стороной. Андрей улыбнулся, крикнул, чтобы она услышала:

—        Напрасно ты это делаешь! Не уподобляйся пакостливой кошке или трусливому зайцу… Не бойся, не трону, будь счастлива!

Подошла побледневшая, не поднимая глаз на Андрея, чуть слышно сказала:

—        Мне стыдно за тебя, Андрей…

Андрей еще шире улыбнулся.

—        Стыдиться за меня не советую. У Льва Толстого есть такие слова: «Стыд перед людьми — хорошее чувство, но лучше все-таки стыд перед самим собой».

На том и окончена была эта встреча. Кстати, последняя.